Часть 2
Часть 3
Играть с Химемией было очень хорошо, просто замечательно! Почти так же, как с Козуэ в детстве. Но если бы ему представилась возможность ещё раз коснуться клавиш того рояля, который он видел во сне… Да, Мики совершенно убедил себя в том, что ночь в Мемориальном Зале Немуро была сном. Микаге он в Академии не встречал, и мысли о причастности этого гениального ученика к дуэлям Чёрных Роз тоже теперь казались плодом его воображения.
Поэтому Мики был так удивлён, увидев Микаге на пороге музыкального класса приветливо улыбающимся ему. Как всегда, гений был подтянут и суров, однако в глубоких таинственных глазах его юный музыкант уловил ту же странную теплоту, которую видел во сне. Или это всё-таки было наяву?!
− Здравствуй, Каору Мики.
«Так сон или не сон?! Как мне теперь с ним разговаривать?»
Замешательство юного музыканта вызвало у Микаге улыбку.
− Совсем не думал тебя смутить! − сказал он, делая несколько шагов навстречу. − Но я всё не могу забыть ту мелодию, которую ты играл на старом рояле, когда был у меня в гостях. И, пожалуй, это мне надо смущаться, потому что я шёл сюда просить тебя повторить её для меня… на том же инструменте.
Услышав это, Мики облегчённо вздохнул, и, радостно улыбаясь в ответ, пожал протянутую Микаге руку.
− Фууу! А я-то думал, мне всё приснилось! Мне постоянно вспоминается тот рояль, но я бы сам никогда не решился прийти к тебе снова!
− Рад, что наши желания совпадают! Если ты не занят, мы можем отправиться прямо сейчас.
Захватив папку с нотами, сияющий от счастья Мики вышел вслед за гением. По дороге он приветливо помахал рукой Утене, куда-то спешившей вместе с Вакабой. Микаге тоже проводил девочек взглядом, но по его лицу невозможно было угадать, вызвала эта встреча какой-то отклик в его душе или нет.
Днём здание Мемориального Зала не казалось таким мрачным и таинственным, как ночью. Скорее, старым и печальным. Окна его были расположены так удачно, что дневной свет равномерно освещал все помещения, и дополнительные лампы не требовались даже на лестницах. «Умели же раньше строить!» − восхищённо подумал Мики, догадавшись, почему, когда Микаге вёл его по этим коридорам ночью, он не зажигал свет. Фотографии, висевшие в холле, снова рассмотреть не удалось: в момент, когда они проходили мимо, хозяин задал какой-то вопрос, и Мики отвлёкся.
В зале, где стоял рояль, тоже было светло. Волшебно светло! Словно всё огромное пустое пространство само излучало это сияние, отражавшееся от белёных стен и сводчатого потолка, и тем самым усиливавшееся. На подоконнике, у самого рояля, стоял букет голубых роз. Мики восхищённо замер на пороге.
− Проходи! − приветливо пригласил Микаге. − Я не знал, согласишься ли ты, но на всякий случай немного убрал здесь.
Юный музыкант удивлённо взглянул на гения: спокойный, замкнутый, одинокий, говорят, что кроме науки для него ничего не существует, что он не способен наслаждаться прекрасным. Но вот же − свет, рояль и розы, а сейчас, через несколько мгновений, в этих стенах зазвучит музыка… Может быть, просто о нём никто ничего не знает? И сам этот старшеклассник такой же загадочный, как и здание, где он живёт и работает?
Когда Мики сел за инструмент, Микаге устроился чуть поодаль, так, чтобы не мешать, но чтобы хорошо видеть его лицо и руки. Музыкант отметил это краем сознания, однако тут же забыл, потому что волшебные звуки старого рояля заставили его вообще забыть обо всём на свете. Он играл самозабвенно, упоенно, долго − одна мелодия сменялась другой, и вместе с музыкой расцветал и пел этот зал, всё это старинное здание. Расцветала душа Микаге…
Сколько времени прошло? Казалось, они могли быть так вечно: играя и слушая, плывя по волнам музыки и собственных мыслей. Здесь никто не мог помешать им, прервать состояние звенящей очарованности, как неизменно случилось бы в музыкальном классе. Мики был безгранично благодарен, тем более что не ждал от Микаге, с которым они были едва знакомы, такого по-дружески щедрого жеста. Когда смолк звук последней мелодии, они ещё некоторое время молча смотрели друг на друга, не решаясь разрушить тишину, ставшую коротким продолжением блаженного полёта, потом Мики тихо сказал:
− Если у тебя есть мечта, Содзи, я хочу, чтобы она сбылась! Ты подарил мне чудо…
− Моя мечта… − глухо повторил Микаге, и лицо его сразу помрачнело. − Ты ничего обо мне не знаешь, вдруг она недостойна?
− Зачем ты так говоришь! − горячо воскликнул Мики, в порыве чувств вскакивая с табурета и делая шаг навстречу. − Человек, который так любит музыку, как ты, не может мечтать о недостойном! У тебя горячее сердце, сегодня я видел это, я не могу ошибаться!
Они стояли друг против друга в залитой солнцем комнате, между роялем и розами. Глаза в глаза − мрачная тёмно-вишнёвая глубина и ясное голубое небо. В этот момент для них обоих рождалось что-то новое − миры, осознания, возможности, − но они ещё не знали этого, занятые своими мыслями, и видящие подтверждение им в глазах друг друга.
− Пойдём, − наконец сказал Микаге, кивком головы приглашая гостя следовать за собой. − Я покажу тебе мою мечту и мою реальность. И, надеюсь, у тебя хватит мужества не рассказать об этом Школьному Совету.
Глаза Мики вспыхнули яростным огнём, но поскольку в словах гения не было насмешки, скорее отчаяние самоубийцы, принявшего окончательное решение, музыкант смирил свою обиду и молча последовал за хозяином дома по бесконечным коридорам и лестницам куда-то вниз, вниз, вниз.
Подвальный этаж оказался жилым. Туда не проникали дневные лучи, но на стенах коридоров висели фонари, дававшие рассеянный мягкий свет, так что заблудиться и потерять направление было невозможно. Множество одинаковых дверей вели в разные комнаты, Микаге уверенно толкнул одну, − они оказались на пороге большой, хорошо оборудованной лаборатории. Хозяин включил верхний свет, и гость, моргая от резкой смены освещения, удивлённо осматривался. Странная смесь лаборатории современного учёного и обиталища средневекового алхимика сразу бросалась в глаза. Видимо, эта мысль так ясно отразилась на лице Мики, что учёный не замедлил ответить на неё:
− Это моя домашняя лаборатория. Здесь я работаю над собственными проектами, ищу свой философский камень.
− Так ты алхимик?! − потрясённо воскликнул Мики.
Микаге кивнул серьёзно, без улыбки.
− Что-то вроде того, − сказал он, жестом предлагая гостю присесть в кресло, стоявшее между двумя застеклёнными шкафами, а сам опускаясь на стул у стола. − Арену Дуэлей изобрёл я. Перевёрнутый замок, и все чудеса, которым вы, дуэлянты, так удивляетесь, − всё это чистая механика, в ней нет ничего загадочного. Я мог бы объяснить тебе, как оно работает, но, пожалуй, не стану: не хочу лишать тебя очарования. Просто поверь на слово: для меня это − пусть не простая, но всё-таки поддающаяся решению задача. Однако есть вещи, которых я не могу постичь, но которые не являются тайной для таких людей, как ты или Утена Тендзё.
− Я или Утена? − переспросил Мики. − Не понимаю, что в нас такого необычного?
− Вы умеете создать внутри, в воображении, свой мир, и когда вам больно, просто уходите в эту радостную страну и получаете исцеление. А потом возвращаетесь, чтобы с новыми силами продолжать борьбу. Я бы тоже хотел создать такое место, только не для себя… Есть люди, которые мне очень дороги, но это счастье в прошлом. То, что осталось, − лишь жалкие осколки, они не способны согреть сердце ни мне, ни моему ученику… Так вот, я бы хотел вернуться в тот момент прошлого, где все мы были вместе, и забрать их в свой мир, навсегда избавив от страданий.
Мики был потрясён. Сам не желая того, он случайно прикоснулся к тайне человека, о котором в Академии никто ничего не знал. Какие найти слова в ответ на эту откровенность?! А Микаге продолжал спокойным, ровным голосом:
− Над проектом создания своего мира я начал работать давно. Уже готова и основная матрица, и коридор перехода, можно запустить это в любой момент, но… я не имею права на ошибку. Есть сила, которая управляет всем этим механизмом, она даёт жизнь этому миру, наполняет его движением и напрямую связана со счастьем тех людей, которые там находятся. Я не хочу рисковать счастьем тех, кто мне дорог. Однажды, когда мы запускали в действие Арену Дуэлей, Край Света предложил в качестве движущей силы жертву. Я был связан договором и не мог отказаться, к тому же тогда я был другим человеком и не представлял альтернативы. А теперь, когда я слышал твою музыку, видел твои слёзы, думаю, − нет, уверен! − что есть другая сила, не приносящая страданий тем, кто её использует.
Микаге знаком с Краем Света?! Он построил Арену Дуэлей и в курсе всего, что на ней происходит?! И что такое жертва? Не те ли погибшие здесь сто мальчиков? Не дуэлянты ли Чёрной Розы?! Значит, это он виноват в том, что случилось с Козуэ?!
Мики в ярости вскочил.
− Ты… Ты бесчестный человек! Разве можно так распоряжаться жизнью и волей живых людей?! Значит, ты никогда не любил по-настоящему: тот, кто любит, ни за что на это не пойдёт!
− Она тоже говорила о том, что я не способен любить… − печально заметил Микаге. − Пойдём, провожу тебя наверх. Кажется, я снова ошибся…
Казалось, его совсем не разозлила ярость Мики: то отчаяние, которое плескалось в глазах учёного, было выше этой ярости, сильнее, бесконечнее. И юный музыкант вздрогнул, поняв, что сам сейчас совершает большую ошибку. Переборов себя, он обернулся и посмотрел Микаге в глаза − долго и твёрдо, с той силой и нежностью, которая обитает в мирах, где живёт музыка, в чистых сферах высоких идеалов.
− Ты найдёшь эту силу, Содзи! Не сдавайся! Я не смог помочь тебе, но, может быть, кто-то ещё..? Утена? Если у неё есть сила, способная противостоять дуэлянтам Чёрной Розы, то она должна знать, в чём твоя ошибка!
Микаге с достоинством выдержал этот горячий взгляд и мягко сказал:
− Пойдём. На самом деле, ты дал мне больше, чем я рассчитывал получить. И я очень благодарен тебе за музыку…
Они поднялись наверх и расстались в холле, пожав друг другу руки, как добрые приятели. Когда за Микаге закрылась дверь, Мики наконец-то рассмотрел фотографии, висевшие на стенах, − на одной из них была Козуэ в форме дуэлянта Чёрной Розы. Юный музыкант вздохнул: он не ожидал от себя, что так по-дружески тепло привяжется к этому странному человеку, совершающему ужасные поступки и хранящему в сердце мрачные тайны. Если бы Мики знал, что им не суждено больше увидеться в стенах Академии, то, может, вернулся бы, отыскал комнату со старым, волшебным роялем, и снова сыграл для Микаге «Солнечный сад». Но он не знал этого, и потому просто отправился домой, поклявшись себе никогда и никому не рассказывать, что видел и слышал в этих стенах.
Продолженние следует...
Journal information